Владимир Ильич Ульянов (Ленин) – выдающийся марксист, теоретические и практические результаты деятельности которого неизмеримо значительней всего того, что до сих пор сделано другими последователями Маркса и Энгельса. Характеристика товарища Ленина как “выдающегося марксиста” с достаточной полнотой охватывает все основные стороны и результаты его многогранной деятельности. В ней Владимир Ильич присутствует в снятом виде и как самый крупный послемарксовский теоретик марксизма - блестящий знаток, последователь и бескомпромиссный защитник учения Маркса и Энгельса, и как пролетарский революционер, который практически доказал, что “марксизм – не догма, а руководство к действию”. Среди доказательств: создание им партии “нового типа”, свободной от присущих социал-демократическим партиям II Интернационала социал-реформистских предпочтений перед революционной борьбой пролетариата. Триумфальная победа большевизма, власти Советов трудящегося народа, в Октябрьской революции 1917 года. Организация революционного крыла международного рабочего движения в Коммунистический Интернационал. Успешное под его руководством начало строительства социалистического общества в стране Советов.

Все это неотделимо от исторического Ленина и характеризует его как фигуру планетарного масштаба, объективная оценка которой в принципе недоступна либеральным идеологам. Дело в том, что они “не видят дальше экономических границ данной эпохи, не понимая, что эти границы сами носят ограниченный характер и так же неизбежно исчезнут в ходе развития истории, как они были созданы этим развитием” [20, С. 257]. Слова Энгельса “Имя и дело его переживут века”, произнесенные им на похоронах Маркса, в равной степени и с полным основанием можно отнести и к Ленину. «Яркая звезда человечества» - так удивительно емко и точно охарактеризовал Владимира Ульянова мыслитель, художник и общественный деятель того времени Н. Рерих [5. С. 234].

Сегодня, имея в виду противоречивость общественного сознания в постсоветской России, полярность оценок внутренне цельной личности Ленина, эту характеристику Владимира Ильича я дополнил бы следующими словами: «Буржуазия, от владельцев капиталов до ее идеологического Левиафана из разнокалиберных либеральных политиков и теоретиков, смертельно ненавидит и страшится Ленина. Эти ненависть и страх продиктованы тем, что, вслед за создателями марксизма, своими сочинениями он, во-первых, теоретически еще раз доказал неминуемую гибель капитализма. А, во-вторых, показал, как не в мыслях и словах, а на деле, практически, можно приблизить конец господства буржуазии и добиться освобождения наемного труда, человечества, от эксплуатации и угнетения. Те из либеральных политиков и теоретиков, чьи амбиции не лишают их способности к критической самооценке, чувствуют не только интеллектуальное, но и нравственное превосходство Владимира Ульянова перед собой и потому предусмотрительно обходят это имя. Те же, кто понаивнее и попроще, менее обученные и более вульгарные, к тому же наделенные непомерным самомнением, пытаются дать Ленину оценку со своей буржуазной “колокольни”. Возразить ему по существу учения Маркса, приверженцем, пропагандистом и защитником которого он был, они не в состоянии. И потому оценивают Ленина не как выдающегося марксиста, чья деятельность стала образцом единства самой передовой теории и революционной практики трудящихся классов, но как человека, отличавшегося от большинства представителей их “образованного” и “культурного” общества “аномальным” поведением. По этой причине у Ленина, как и у его великих Учителей, мы не находим среди либералов ни одного серьезного критика, но постоянно встречаем сплошь невежественных в знании истории примитивных злопыхателей с психологией мелкобуржуазного конформиста. Будучи фигурой планетарного масштаба, Ленин не вмещается ни в какие национальные, буржуазно-патриотические и пр. рамки либерального сознания. В дни похорон Ленина его политический противник Каутский писал о нем как «герое пролетарской революции», который «был колоссальной фигурой, каких мало в мировой истории» [7, С 379].

Накануне юбилея, учитывая состояние массового сознания, уже три десятилетия бомбардируемого либеральными пасквилями постсоветских идеологов, от подвизающихся в подконтрольных власти СМИ угодливых журналистов до высокопоставленных политиков, о Ленине хочется сказать больше. И не только потому, что он этого заслуживает всегда, независимо от «круглых дат», но еще и потому, что мы и все, мечтающие о будущей свободе, где господствует равенство всех и каждого, сами в нем постоянно нуждаемся. Сколько бы либеральные умы не ерничали по поводу прозорливых слов пролетарского поэта о том, что «Ленин и теперь живее всех живых», Маяковский здесь был и остается тысячу раз прав. Анализируя с помощью учения Маркса капиталистическое настоящее, Ленин прокладывал человечеству путь в его, свободное от мерзостей капитализма, будущее, в которое буржуазия и ее обслуга боятся даже заглянуть. Благодаря теоретическому и практическому наследию Ленина, колоссальному опыту классовой борьбы против наемного рабства, приобретенному руководимой им на протяжении 20 лет партии большевиков, он и теперь, в XXI веке, действительно «живее» всех живущих либеральных политиков и теоретиков, всячески цепляющихся за свое сытое место в буржуазном настоящем, которому однажды суждено стать безвозвратным прошлым.

Политические пляски вокруг исторической

                   фигуры Ленина

На основе архивных и иных документов, в том числе его книг, статей и речей, содержащихся в 55-томном Полном собрании сочинений, биография Ленина подробно (а после его возвращения в Россию из второй эмиграции в начале апреля 1917 г. детально, чуть ли не по дням) изучена и описана советскими историками. Из воспоминаний его современников, от соратников до оппонентов, всех тех, кто был рядом с Лениным в повседневной жизни или для кого такие встречи были редкими эпизодами, складывается цельный образ Ленина – человека и революционера. Поэтому, казалось бы, честно написать достаточно точный словесный портрет исторического Ленина несложно. Но на деле, уже в советское время, это вызывало трудности, поскольку в условиях классовой борьбы пролетариата с мировой буржуазией имя и жизнь Владимира Ильича сразу после его смерти стали не только предметом познания, но и орудием политической борьбы.

В СССР с подачи руководителей ВКП(б)-КПСС, перед которыми всегда остро стояли вопросы стратегии, тактики и методов строительства социализма, имя Ленина, его взгляды, позиция и поведение как политика стали использоваться в качестве решающего аргумента в политических и научных дискуссиях. А поскольку такой аргумент во всех отношениях должен был быть эталоном, то из исторического Ленина тут же сделали идеологическую икону. При издании послеоктябрьских работ Ленина в них стали опускать некоторые его жесткие слова и формулировки в отношении врагов Советской власти, произнесенные им в период острой классовой борьбы тех лет. Одновременно, кстати и некстати повторяя отдельные фразы Ленина, не соотнося их со временем и постоянно изменяющимися условиями классовой борьбы в мире и самой Советской России, где малочисленному рабочему классу с самого начала противостояла гигантская масса мелкобуржуазного крестьянства, взгляды выдающегося марксиста, материалиста и диалектика превратили в застывшую догму. Затем эту догму дополнили вырванными из исторического контекста и подогнанными под текущие политические задачи высказываниями Маркса и Энгельса, которых Ленин всегда признавал своими Учителями. Полученный конгломерат идей назвали «марксизмом-ленинизмом» и обучали ему три поколения советских людей. При сложившихся условиях внутриполитической жизни в СССР литературная версия исторического портрета Ленина всегда требовала соответствующего ретуширования.

Социальный конфликт в СССР и странах народной демократии на рубеже 80-х – 90-х гг. прошлого века между управлявшей всеми сторонами общественной жизни партократией и остальной частью населения, включая рядовых коммунистов, возник во многом стихийно. Возникнув в виде общедемократического протеста против «комчванства» партократической бюрократии, ее нараставшей оторванности от масс, этот конфликт вскоре приобрел организованные формы, перерос в политический кризис и закончился приходом к власти в этих странах новоявленных буржуазных политиков, которые тут же занялись реставрацией капиталистических производственных отношений.

Утвердившаяся после расстрела Верховного Совета РФ танками Ельцина-Грачева и принятия Конституции 1993 г. буржуазная власть постсоветской России нуждалась в собственной (антисоциалистической) идеологии, основу которой должны были составить антисоветизм и антикоммунизм. Присягнувшие международному либерализму российские политики и оказавшиеся у них на службе, готовые на все ради «тридцати сребреников» журналисты и работники научных и образовательных учреждений, замаливая перед новыми хозяевами «грехи» своего советского прошлого, наперебой бросились, вопреки известным (в том числе и им   самим), хорошо документированным фактам, извращать историю СССР и биографии его руководителей. Требуя смыть с образов пролетарских революционеров ретушь советского времени, эти люди принялись пачкать их циничной ложью, апеллировавшей к якобы где-то и кем-то обнаруженным, никому ранее «не известным» историческим фактам. Призыву либеральных политиков, журналистов и горе-теоретиков немедленно последовали многие деятели культуры, по-дилетантски падкие на дешевые сенсации [6]. Ленину, разумеется, достается больше всех. «Кровавый преступник, психически больной, мещанин», - таким, по словам швейцарского издания “La Liberte”, предстает Ленин на экранах современного российского кино и телевидения [27].

Штрихи к портрету Ульянова-Ленина

Читать, слушать и смотреть замешанные на классовой ненависти грязные пасквили о Ленине всякому, кому доводилось самому читать воспоминания его современников, неинтересно. Занятие это скучное и противное от осознания той степени лицемерия, низости и подлости, до какой способен опуститься человек, которым движет не стремление к истине, а, наоборот, распространение лжи в угоду собственным эгоистическим интересам и материальным расчетам. Тому, у кого есть потребность добраться до истины, полезно обратиться к работам серьезных и добросовестных исследователей. Например, советско-российского историка В. Логинова - автора основательно документированной биографической трилогии и ряда статей о Ленине [13]. Можно начать и со статьи В. Белоцерковского «Ненависть к Ленину – дебилизация России». Ее автор - не коммунист и не марксист, а бывший советский диссидент и эмигрант, - скрупулезно изучил историю трех русских революций, биографии и характеры основных действующих в них лиц, и составил себе о событиях и людях того времени вполне объективное, свободное от советских и постсоветских мифов представление. Для него «Ленин и его большевики в массе своей были... нравственными и гуманными людьми» [1. С.148].

Каким же видели и воспринимали Ленина его современники, имевшие в той жизни разные мировоззренческие и политические позиции? Из воспоминаний многих из них, лично знавших Владимира Ильича и воочию за ним наблюдавших людей, вопреки либеральным вымыслам о Ленине как чуждом «высокой» культуре «мещанине» и аскете, встает совсем иной образ. Образ одаренного от природы, воспитанного в гуманистических традициях Возрождения и Просвещения, жизнелюбивого, всегда целеустремленного и настойчивого, принципиального в теоретических и политических вопросах, человека с характером неутомимого бойца, готового в борьбе за освобождение пролетариата на вопрос «Быть или не быть?» всегда без колебаний ответить: «БЫТЬ!». Обратимся к воспоминаниям этих людей и другим фактам, относящимся к портрету исторического Ленина.

Общее представление о личности Ленина дают ответы Н. Крупской на анкету Института мозга в 1935 г. В ее воспоминаниях Владимир Ильич выглядит как боевой оптимист, настойчивый и выдержанный человек без манерности и театральности в движениях. Человек, очень любивший природу, горы, закаты солнца, ходьбу по лесу, умевший хорошо кататься на коньках и плавать, любивший и высоко ценивший музыку. Преобладающее у него настроение – напряженная сосредоточенность; стремление углубленно, по-исследовательски подходить к интересовавшим его вопросам; большое внимание к статистическим данным; развитая устная и письменная речь; тактичность в беседах с людьми [8].

А начиналось все с детства в высококультурной семье, приверженной идеалам гуманизма и общечеловеческим ценностям, определявшим нравственную позицию всех Ульяновых. В условиях крепостнической России такая позиция честных людей неизбежно рождала у них неприятие и отрицание существующих порядков, нередко поднимала их на защиту идеалов свободы и равенства, становилась основой демократического интеллектуального и политического протеста против царизма (декабристы, Герцен и другие крестьянские «социалисты»). В последней трети XIX в. этот протест протекал в форме народничества, требовавшего «общего блага» и говорившего о «неоплатном долге перед народом». Именно такая позиция привела старшего брата Ленина - Александра Ульянова в ряды революционных народников, а оттуда 20 мая 1887 г. на виселицу за подготовку несостоявшегося покушения на Александра III. Вскоре та же позиция стала моральной основой превращения Владимира Ленина в пролетарского революционера и выдающегося марксиста.

Мать Ленина, Мария Александровна Ульянова (Бланк), с детства прививала детям любовь к литературе, музыке, иностранным языкам. «Психически больной мещанин» был большим библиофилом, его личная библиотека насчитывала до десяти тысяч томов. Был полиглотом – свободно владел немецким, французским, английским языками, хорошо знал латинский и греческий, читал по-польски и по-итальянски [5. С. 176-178]. О свободном владении Лениным иностранными языками свидетельствуют его сочинения, от фундаментальных теоретических работ («Развитие капитализма в России», «Материализм и эмпириокритицизм», «Империализм как высшая стадия капитализма», «Государство и революция») до многочисленных посвященных международному рабочему и социалистическому движению политических статей. О том, что Ленин был высококультурным, литературно образованным человеком, говорит уже тот факт, что при подготовке сотрудниками Института русского языка АН СССР алфавитно-частотного указателя к Полному собранию сочинений было установлено использование им свыше 37500 лексем [22. С. 4-5]. Для сравнения можно вспомнить, что «Словарь языка Пушкина» насчитывает около 22 тыс., а Достоевского – 25 тыс. слов.

Зарубежную литературу любил читать в оригинале. 6 июня 1921 г. он писал секретарю Совнаркома Л. А. Фотиевой: «Попросите библиотекаршу достать мне на время Гейне, томика два стихов, и Гете, «Фауст», обе по-немецки, лучше бы малого формата» [12. 258]. Под аккомпанемент сестры исполнял романсы и даже оперные арии. Будучи уже тяжело больным, часто напевал романс Балакирева «В полдневный жар в долине Дагестана» [5. С. 183-184].

Не удивительно, что противостоящая всякому крепостничеству и угнетению человека человеком нравственная позиция, на которой всю жизнь стоял Ленин, с самого начала сталкивалась с противоположной ей, но в эксплуататорском обществе преобладающей моралью господствующих классов и их идеологической прислуги. Это он испытал уже в гимназические годы. В книге «Владимир Ленин. Выбор пути» лениновед В. Логинов приводит ряд воспоминаний гимназических соучеников Владимира Ульянова, свидетельствующих о причинах отстраненных отношений между ними и «первым учеником» класса. Одним из таких одноклассников был «второй ученик» в классе, Саша Наумов, который шесть лет просидел за одной партой с Володей Ульяновым.

Поскольку юный Наумов мечтал о блестящей карьере в царской России, Ленина он не заинтересовал. Наумов своей жизненной цели добился. Пройдя ступени земских и губернских начальников, он после первой русской революции, «по высочайшему повелению» Николая II был введен в Государственный Совет России, а в 1915-м возглавил министерство земледелия. Ленина как человека (со временем - классового врага) он, разумеется, никогда не любил. Тем более важно его мнение о Ленине. После Октября 1917 г. Наумов вспоминал: «Центральной фигурой во всей товарищеской среде моих одноклассников был, несомненно, Владимир Ульянов... Способности он имел совершенно исключительные, обладал огромной памятью, отличался ненасытной научной любознательностью и необычайной работоспособностью... Это была ходячая энциклопедия, полезно-справочная для его товарищей и служившая всеобщей гордостью для его учителей... В классе он пользовался среди всех его товарищей большим уважением и деловым авторитетом, но вместе с тем нельзя сказать, что его любили, скорее – его ценили. Помимо этого, в классе ощущалось его умственное и трудовое превосходство над всеми нами, хотя надо отдать ему справедливость – сам Ульянов никогда его не высказывал и не подчеркивал» [14. С.52-53].

С молодых лет Ленин с большим интересом читал революционную литературу. Во время  первой своей ссылки в 1887-1888 гг. он зачитывался Н. Чернышевским, о чем позже говорил товарищам по партии: «...до знакомства с сочинениями Маркса, Энгельса, Плеханова, главное подавляющее влияние на меня [имел] только Чернышевский». Величайшую заслугу Чернышевского видел в том, что тот «не только показал, что всякий правильно думающий и действительно порядочный человек должен быть революционером, но и другое, еще более важное: каким должен быть революционер, каковы должны быть его правила, как к своей цели он должен идти, какими способами и средствами добиваться ее осуществления» [2. С. 39-41]. От Чернышевского до превращения в пролетарского революционера, ставшего выдающимся марксистом, Ленину оставался один шаг, и этот шаг вскоре им был сделан. В 1904 г. на вопрос социал-демократа Н. Валентинова: «Когда это было?» - Ленин сказал: «Могу вам ответить точно: в начале 1889 года, в январе» [3. С. 186].

         С этого времени в судьбе Ленина начался период, когда он, если обратиться к древнегреческой мифологии, превратился в Гефеста. Упорно и без устали ковал он из пролетариев всех стран революционное движение за освобождение от наемного рабства и к обществу социального равенства, в котором, по словам Маркса и Энгельса, «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».

                               «Уметь быть марксистом»

В «Материализме и эмпириокритицизме» (1908), являющемся классическим примером глубокого знания учения Маркса и Энгельса и умения пользоваться их материалистической критикой идеалистических воззрений естествоиспытателей, философов, буржуазных идеологов и социал-демократических теоретиков, Ленин указал на Ф. Меринга (1846-1919) как «человека не только желающего, но и умеющего быть марксистом» [9. С. 377]. Это суждение Ленина имеет важное гносеологическое значение для объективной оценки тех, кто, желая «быть марксистом», представлялся окружающим и воспринимался ими в качестве приверженца теории Маркса, но по разным причинам «желаемого» не достигал. Она актуальна, прежде всего, для всех тех, кто изучает историю распространения учения Маркса и Энгельса, его отражение в сознании многих, в мировоззренческом и политическом отношении очень разных людей. И напоминает им о необходимости отделять желаемое (психическое), от действительного (физического), отличать копию от оригинала, субъективное от объективного.

Марксизм нельзя ставить в один ряд со всеми прочими учениями прошлого и настоящего времени. Он – синтез всего лучшего в истории познания, ее высшая точка, которая умом его создателей теоретически оснащена общенаучным методом познания. Равной ему в этом отношении не было и нет никакой другой теории. В противовес философской, формально-логически верной, «вечной истине», Маркс, уже став доктором философии и признанным авторитетом в этой области духа, пустился на поиски истинного метода познания, способного добывать такое знание, которое могло быть использовано практически, быть инструментом не только познания, но и преобразования человеком окружающего его мира с опорой на «познанное».

Естествознание Нового времени, стоявшее на позиции «стихийного материализма» и добывавшее точное, имевшее практическое значение, знание лишь постольку, поскольку оно на этой позиции стояло, уже дало достаточно примеров подобного рода в виде техники, являющейся фактически «практическим приложением» к наукам о природе. Не случайно Маркс и Энгельс вслед за Фейербахом рассматривали естествознание как основу всего «здания науки». Успешно решаемый естественными науками вопрос единства теории и практики после Французской революции конца XVIII в. во весь рост встал перед представителями исторических, от идеалистического мировоззрения не свободных, наук.

Еще до того, как в «Тезисах о Фейербахе» (1845) напомнить философам, что задача людей не просто «объяснить мир, но и изменить его», Маркс в 1842 г. заявил о необходимости создания «истинного» метода познания (и преобразования) мира. «Не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным», - писал тогда он [18. С. 7]. Спустя три года, после открытия Марксом в 1845-1846 гг. материалистического понимания истории, ставшего имманентной частью диалектического материализма - принципиально нового мировоззрения в истории познания, - такой метод был им создан. Маркс назвал его «материалистическая диалектика». Энгельс замечал по этому поводу: «Заслугой Маркса является то, что он впервые извлек снова на свет, ...забытый диалектический метод, указал на его связь с гегелевской диалектикой, а также и на его отличие от последней и в то же время дал в “Капитале” применение этого метода к фактам определенной эмпирической науки, политической экономии» [23. С. 371]. Материалистическая диалектика Маркса является орудием получения точного, практически значимого, знания, которое может быть использовано для преобразования окружающего человека мира.

В противоположность спекулятивной диалектике Гегеля, которую тот силою своего энциклопедического ума вывел из абстрактной «Идеи», метод Маркса требует каждый раз начинать со скрупулезного изучения эмпирической «поверхности» движущейся материи, развитие которой носит диалектический характер. Предпосылками своего учения Маркс называет «действительных индивидов, их деятельность и материальные условия их жизни», которые «можно установить чисто эмпирическим путем» [21. С. 22]. Без знания и учета в полном объеме этих «предпосылок», или «эмпирически конкретного», нельзя рассчитывать, восходя от абстрактных, над эмпирией парящих, представлений к «духовно конкретному», на получение точных, постоянно уточняемых и при существующих условиях познания предельно «точных», имеющих практическое значение, знаний. Именно изучение в течение нескольких десятилетий всех сторон «эмпирической поверхности» капитализма на примере Англии XVI – первой половины XIX вв. позволило Марксу сделать теоретически точные выводы из своего анализа, ставшие аксиоматическими «точками отсчета» для дальнейшего изучения этого социально-экономического строя. Но именно изучением «эмпирической поверхности» пренебрегает большинство исследователей современного общества, уходя в «чистую», гроша ломаного не стоящую, теорию, где их воображению, различным спекуляциям, нет предела. Случается, что этим же грешат и желающие «быть марксистами».           

Изучение «эмпирии», учет полученных опытным путем фактов, их статистическая обработка, а также сбор уже имеющейся статистики по предмету исследования – дело трудоемкое и не скорое, но без этого нет ни «материалистической» диалектики, ни марксизма, ни подлинной, способной соединить теорию с революционной практикой, науки. «Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика», - писал Маркс в «Тезисах о Фейербахе» [19. С. 2]. Практика и только практика покажет, насколько полученное знание является «истинным» и даст ему объективную оценку. Без реальной связи с практической деятельностью людей, направленной на революционное преобразование окружающего их мира, в том числе ликвидацию капиталистического мироустройства, занимаясь только теорией, невозможно стать марксистом в точном смысле этого слова. Здесь всегда будет существовать угроза отрыва от движения жизни, превращения в сугубо «академического марксиста», имеющего неточное, размытое разными идеалистическими концепциями, представление об учении Маркса, относящегося к нему как к застывшей догме. Число таких «академических марксистов» столь велико, что им уже давно никто не ведет счета.

Марксизм был разработан не университетскими профессорами или академическими учеными, а двумя пролетарскими революционерами, которые создали революционный метод познания и, вместе с тем, преобразования общественного бытия людей. Восходящий к гераклитовскому «все течет, все изменяется», всесторонне развитый Гегелем и поставленный на материалистический фундамент Марксом, диалектический метод при изучении социальной материи неизбежно приводит к революционным выводам о неизбежности замены устаревших социально-экономических форм новыми, более совершенными не только в экономическом, но и гуманитарном отношении. Полученные революционные выводы подтверждаются (или опровергаются) только революционной практикой. В условиях капитализма - практикой классовой борьбы пролетариата против наемного рабства. Поэтому тот, кто желает «быть марксистом» в полном и точном смысле этого слова, должен, памятуя о том, что «марксизм – не догма, а руководство к действию», научиться применять это учение, его метод, не только в познании, но и на практике.

Между похвальным желанием и умением «быть марксистом», т.е. стать и оставаться им, пролегает трудная дистанция, полная психологических, мировоззренческих и социально-политических, препятствий. Чтобы «быть марксистом», нужно, в первую очередь, понять суть марксизма и принять ее. В 1895 г. Энгельс предупреждал проявившего интерес к марксизму немецкого теоретика В. Зомбарта, что «все миропонимание Маркса – это не доктрина, а метод», что эта теория «дает не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования и метод для этого исследования» [25. С. 352]. Без принятия полностью «отправных пунктов исследования», а также материалистической диалектики как «метода Маркса» невозможно стать и быть марксистом. Тем, кто сегодня желает добраться до материалистических «зерен» учения Маркса и Энгельса, предстоит критически преодолевать дебри псевдомарксистского «марксизма», который в виде советского «марксизма-ленинизма» или развивавшегося в противоположность ему в странах Европы «западного марксизма» (неомарксизма) извращает это учение и заслоняет собой его суть.

Если у большинства людей, вливавшихся в социалистическое движение наемного пролетариата со времен I Интернационала, желание «быть марксистами» занимало годы и годы, то Ленин не только сумел в течение считанных лет «стать марксистом», но, буквально ворвавшись в «мир» марксистских теоретиков, быстро и точно ухватил суть учения Маркса. Благодаря этому он очень скоро стал для окружающих крупным авторитетом в знании Марксова учения. Вступив на путь ученика и последователя теории Маркса в январе 1889 г., Ленин уже в 1893 г. публикует первые марксистские работы.

С головой окунувшись в социал-демократическое движение мирового пролетариата, Ленин тут же столкнулся с тем, что окружавшие его теоретики социализма, полагая и объявляя себя приверженцами учения Маркса, зачастую находятся в разных отношениях к этому учению. В 1894 г. выходит открывшая многолетнюю критику им народничества, а также защиту учения Маркса от различных искажений, книга «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»

В 1895 г. под псевдонимом К. Тулин издается «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (отражение марксизма в буржуазной литературе)». О том, какое значение для русских марксистов и социалистического движения в России имела работа Ленина, направленная против буржуазной критики народничества «легальным марксистом» Струве, можно судить о состоявшемся тогда диалоге между А. Луначарским и сподвижником Г. Плеханова по группе «Освобождение труда» П. Аксельродом. Луначарский вспоминал: «В первый раз я услышал о Ленине после выхода книжки “Тулина” от Аксельрода. Книжки я еще не читал, но Аксельрод мне сказал: “Теперь можно сказать, что и в России есть настоящее социал-демократическое движение и выдвигаются настоящие социал-демократические мыслители”. “Как, - спросил я, - а Струве, а Туган-Барановский?”. Аксельрод несколько загадочно улыбнулся (дело в том, что раньше он очень высоко отзывался о Струве) и сказал мне: “Да, но Струве и Туган-Барановский – все это страницы русской университетской науки, факты из истории эволюции русской ученой интеллигенции, а Тулин – это уже плод русского рабочего движения, это уже страница из истории русской революции”» [17. С. 121].

В отличие от большинства своих соратников и коллег по социалистическому (и коммунистическому) движению, не говоря уже об «университетских профессорах» и другой околосоциалистической, в своих теоретических и политических предпочтениях неустойчивой и постоянно колеблющейся, интеллигенции, Ленин не только прекрасно знал учение Маркса и полностью принимал теорию марксизма, ее суть. Но, что для марксиста очень важно, бережно охранял это учение от различных наукообразных интерпретаций. В статье «Карл Маркс» (1914), разделив пишущих об авторе «Капитала» на три различных группы, он определил марксистов, как писателей, «стоящих в существенном на точке зрения Маркса» [10. С. 87]. Оценивая марксизм как «систему взглядов и учения Маркса», признавая его экономическую теорию «главным содержанием» этого учения, к «существенному» в миросозерцании автора «Капитала» Ленин отнес: философский материализм, диалектику, материалистическое понимание истории и учение о классовой борьбе. Само же экономическое учение Маркса он назвал «наиболее глубоким, всесторонним и детальным подтверждением и применением (его) теории». Убрать, не принять, или извратить любой из существенных для цельного мировоззрения Маркса «элементов» означает отказаться от этого учения в целом, которое представляет собой систему диалектически взаимосвязанных материалистических воззрений на мир.

В самом методе Маркса Ленин в первую очередь выделил тот факт, что диалектика Маркса была материалистической, а в материалистическом мировоззрении Маркса – «материалистическое понимание истории», устранившее в области общественных явлений два главных недостатка прежних исторических теорий. Они «в лучшем случае рассматривали лишь идейные мотивы исторической деятельности людей, не исследуя того, чем вызываются эти мотивы, не улавливая объективной закономерности в развитии системы общественных отношений, не усматривая корней этих отношений в степени развития материального производства». А также «не охватывали как раз действий масс населения, тогда как исторический материализм впервые дал возможность с естественноисторической точностью исследовать общественные условия жизни масс и изменение этих условий» [10. С. 57]. Материалистическое понимание истории неизбежно приводит к признанию материального производства основой жизни людей, необходимости изучения неравных отношений между людьми (классами людей) по поводу имеющихся в обществе средств производства и признания существующего социально-экономического неравенства источником классовой борьбы.

Что касается развития марксизма как «живого учения», то, вопреки различного рода ревизионистам, которые при каждом исторически неизбежном несоответствии превращенной ими в догму теории Маркса новым условиям классовой борьбы спешили на свой лад «обновить» и перекроить это учение, Ленин видел развитие марксизма совсем в другом. В том, чтобы сами эти условия объективно меняющейся социальной реальности исследовать с помощью теории Маркса. В отличие от «творческого обновления» с помощью кавалерийской атаки «чистого» мышления и бесконечного воображения, такой подход, скажем еще раз, требует предварительного сбора и анализа огромного эмпирического материала, чем, изучая развитие капитализма на протяжении 40 лет, упорно занимался Маркс. Или Энгельс, у которого написание «Диалектики природы» заняло около 10 лет его жизни, в течение которых он, уже зная прекрасно историю философии, основательно изучил историю и теорию основных отраслей современного ему естествознания.

Применение марксизма в виде нового, полученного с помощью материалистической диалектики и соответствующего существующим условиям жизни людей, точного знания для решения практических вопросов имеет свои «подводные камни». Даже у тех, кто однажды выбрал себе полную опасностей и лишений судьбу пролетарского революционера, не всегда получалось добраться до сути учения Маркса, в результате чего их суждения зачастую носили схоластический характер. С ними происходило то, по поводу чего, критикуя большевиков-эмпириокритиков, Ленин отметил: «Читать – читали и переписать – переписали, а что к чему, не поняли» [9. 195].

Здесь уместно вспомнить «Политическое завещание» Ленина, где, назвав Бухарина «ценнейшим и крупнейшим теоретиком партии», он счел нужным добавить, что «его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое...» [11. С. 345]. Различая субъективное и объективное, Ленин видел разницу между «ценнейшим и крупнейшим теоретиком партии» и «марксистским теоретиком» и понимал, что у первого могут быть и не «вполне марксистские взгляды». В случае с Бухариным он сталкивался с этим не раз, особенно в 1918-1922 гг., когда спорил с ним как с большевистским политиком, не затрагивая характера его мировоззрения. Но незадолго до смерти, в ответственный момент жизни партии и Советского государства, характеризуя большевистских «вождей», Ленин счел нужным эту грань провести.

В практическом использовании марксизма как теоретического орудия классовой борьбы пролетариата и идущих за ним трудящихся классов рядом с Лениным – создателем революционной социал-демократической партии (большевиков), организатором вооруженного восстания в Октябре 1917 г. и, главное, руководителем первого в истории человечества свободного от  угнетения и классовой борьбы государства, - поставить некого. Некого рядом с ним поставить и в качестве выдающегося теоретика марксизма. То, что Ленин был выдающийся марксист, хорошо видно на примере других, желавших «быть марксистами», крупных пролетарских теоретиков. Например, уже упомянутого К. Каутского (1854-1938) или Г. Лукача (1885-1971).

Познакомившийся в 1881 г. с Марксом и с тех пор систематически общавшийся с Энгельсом, Каутский всегда считался крупным теоретиком марксизма. Таким его до I Мировой войны воспринимал и Ленин. И, тем не менее, имеются серьезные основания полагать, что Каутский не только как пролетарский политик, но и как теоретик, не умел в полной мере, без серьезных оговорок, «быть» марксистом. Долгое время широкой публике не было известно о действительном отношении Энгельса к Каутскому, претендовавшему на знание им марксизма. Ситуация стала проясняться, когда на закате жизни он опубликовал свою, ранее выпускавшуюся им в свет лишь выборочно, переписку с Энгельсом, а также после публикации писем самого Энгельса в изданном в СССР втором собрании сочинений Маркса и Энгельса.

Спустя полтора месяца после смерти Маркса Энгельс отказывается от предложения А. Бебеля (1840-1913) переехать из Англии на континент. Письмом от 30 апреля 1883 г. он мотивирует отказ тем, что в Англии у него есть возможность спокойно продолжать теоретическую работу, в которой заменить его и Маркса некому: «То, что в этом направлении пытались делать более молодые, стоит немногого, а большей частью даже меньше, чем ничего. Каутский – единственный, кто усердно занимается, - вынужден писать для того, чтобы зарабатывать на жизнь, и уж поэтому не в состоянии сделать ничего» [24, С. 17]. Ценя ученическое усердие Каутского в изучении и пропаганде теории Маркса, Энгельс отчетливо видел и его недостатки как пролетарского политика и теоретика. Свидетельством того для Энгельса стала написанная в основном Каутским книга «Предшественники новейшего социализма» (1894), которая позже в виде «классики марксизма» переводилась и издавалась в разных странах. (В частности, от нее в своих трудах отталкивался академик В. Волгин и вся его школа советских историков социалистической мысли).

Затеяв работу над этой книгой вместе с Бернштейном втайне от Энгельса, но, натолкнувшись на трудности методологического порядка и поняв, что он «не в состоянии сделать ничего», Каутский в марте 1895 г. задним числом пригласил к ней Энгельса и выслал ему свою часть «От Платона до анабаптистов» с просьбой высказать свое мнение. Энгельс одобрительно отозвался о начатой Каутским и Бернштейном работе, которую «не стыдно показать даже сейчас, когда имеется всего лишь, так сказать, первоначальный набросок». Но вместе с тем указал на необходимость ее продолжения, «чтобы через несколько лет подготовить переработанное издание, отвечающее всем требованиям» [26. С. 400]. Однако Каутский к совету Энгельса не прислушался, а потому всегда переводился с немецкого на другие языки, включая русский, и неоднократно переиздавался лишь «первоначальный набросок».

Тем временем, в своем ответе Каутскому Энгельс писал, что тот уделил недостаточно внимания деклассированным элементам разлагавшегося феодального общества, ошибочно называя их «пролетариатом»: «Такое исследование является нелегким делом, но это главная основа, потому что постепенно, с распадом феодальных связей из этих элементов образуется тот предпролетариат, который в 1789 г. совершил революцию... Ты говоришь о пролетариях – выражение неподходящее – включаешь сюда ткачей... но ты можешь причислить их к своему “пролетариату” только после того, как появились деклассированные, стоящие вне цехов ткачи-подмастерья и лишь поскольку таковые появились» [26. С. 399-400]. Энгельс фактически здесь указал Каутскому на отсутствие у него конкретно-исторических знаний, которые необходимо получать «чисто эмпирическим путем» и, соответственно, замене им этих, у него отсутствовавших, знаний своим воображением о пролетариате, который, кстати, для самих Маркса и Энгельса был порождением крупного машинного производства, создававшегося благодаря промышленной революции. За этим «промахом» Каутского стоит не что иное, как игнорирование предпосылок материалистического понимания истории Марксом, свидетельствующее о его слабости как «материалиста».

         Лукач, чья книга «История и классовое сознание» (Берлин, 1923) оказала ощутимое влияние на левую мысль Европы в XX веке и послужила теоретическим источником для т.н. неомарксизма, также испытывал значительные мировоззренческие трудности в понимании и усвоении учения Маркса. В классовой борьбе пролетариата Лукач-политик твердо стоял на его стороне, о чем писал на закате жизни: «Я никогда не был подвержен той ошибке, которую мне часто случалось наблюдать у многих рабочих, у мелкобуржуазных интеллигентов. В конечном счете, им все-таки импонировал капиталистический мир. Меня предохраняла от этого моя идущая еще от отроческих лет презрительная ненависть к жизни при капитализме» [16. С. 72].

Но стать вполне марксистским теоретиком ему, пролетарскому революционеру, изначально мешало его богатое философское прошлое, где, кроме не-материалистически усвоенного Гегеля, был период увлечения «науками о духе», Г. Зиммелем и М. Вебером. Мировоззренческая «размытость» сознания, преувеличение роли «духа» в истории людей оборачивались для Лукача-деятеля Коминтерна его «левачеством», а в теории – расхождением с основами материалистического понимания истории Марксом. В «Предисловии» (1967) к новому изданию его труда «История и классовое сознание» Лукач как всякий крупный мыслитель, не нуждающийся ни в собственных, ни, тем более, в чьих-либо иных, оправданиях, честно писал о  свойственной ему в военные и первые послевоенные годы «внутренне противоречивой амальгаме в теории», о «внутренне противоречивом дуализме» политических и философских воззрениях того времени. О том, наконец, что эта книга в целом была «направлена против оснований онтологии марксизма», поскольку отражала «тенденцию к пониманию марксизма исключительно как  учения об обществе, как социальной философии, к игнорированию или отбрасыванию присущего марксизму отношения к природе»  [16. С. 71, 75, 77]. Последнее, безусловно, было следствием материалистически «непереваренного» им наследия философии Гегеля и «наук о духе». Поэтому представлять Лукача «гениальным марксистским теоретиком», как это, например, делает исследователь его творчества наш соотечественник С. Земляной, - большое преувеличение. Автор «Истории и классового сознания» не был вполне, без оговорок, «марксистским теоретиком». А вопрос о том, стал он им или нет, позже, в неоконченной им «К онтологии общественного бытия», требует отдельного, по-марксистски материалистического, анализа. 

Если о «марксизме» Каутского или Лукача можно и нужно говорить только с оговорками, то, тем более, нельзя быть доверчивыми и некритичными к «марксизмам» различных «неомарксистов». Они никогда не были борцами за освобождение пролетариата, в лучшем случае, сочувствовали ему и, не отказываясь от своего благополучного положения в буржуазном обществе, протестуя против капитализма и порождаемых им омерзительных нравов лишь теоретически, на бумаге, объявляли себя «наследниками» учения Маркса.

                                        *     *     *

Величие Ленина как человека, пролетарского революционера и выдающегося марксиста с точки зрения разума неоспоримо. Говоря о нем, уже немолодой Лукач писал: «Намного превосходя значение его собственных дел и трудов, образ Ленина, воплощающий в себе постоянную готовность к действию, представляет непреходящую ценность, являя собой исторически новый тип и пример правильного отношения к действительности» [15. С. 142]. Недавно ушедший из жизни авторитетный американский социолог И. Валлерстайн полагал, что где-то к 2050 г. Ленин для России неизбежно окажется центральной фигурой XX столетия и может стать главным национальным героем [4]. Конечно, когда-то это, вне всяких сомнений,  произойдет, но масштаб исторической фигуры Ленина, скажем еще раз, неизмеримо шире любых национальных рамок. Он – фигура планетарного масштаба. Наверняка придет время, когда благодарное человечество назовет его именем одну из самых ярких звезд бесконечной Вселенной.

Литература

Белоцерковский В. В. Ненависть к Ленину – дебилизация России // Свободная мысль, 2017, № 5.
Валентинов Н. Встречи с Лениным // Вождь: Ленин, которого мы не знали. – Саратов, 1991.
Валентинов Н. Недорисованный портрет. – М.: Изд. «Терра», 1993.
Валлерстайн И. Ленин и ленинизм сегодня и послезавтра // Эксперт, 2011, № 1- https://kprf.ru/history/soviet/112662.html
«Жизнь Владимира Ильича Ленина. Вопросы и ответы». Изд. 3-е, – Ульяновск: Изд-во «Корпорация технологий и продвижения», 2012.
Интервью с Владленом Логиновым - http://leninism.su/lenin-now/3968-inter … novym.html
Каутский К. Письмо в редакцию «Известий ЦИК СССР» // Ленин. Человек – мыслитель – революционер: (Воспоминания и суждения современников). – М.: Политиздат, 1990.
Крупская Н. К. Из ответов на анкету института мозга в 1935 // Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. М.: Политиздат, 1989.
Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм //Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 18. М.: Политиздат, 1961.
10. Ленин В. И. Карл Маркс // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 26. М.: Политиздат, 1961.

11. Ленин В. И. Письмо к съезду // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 45. М.: Политиздат, 1964.

12. Ленин В. И. Записка Л. А. Фотиевой // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 52. М.: Политиздат, 1965.

13. Логинов В. Т. Владимир Ленин. Выбор пути: Биография. – М.: «Республика», 2005; он же. Неизвестный Ленин. - М.: Эксмо, Алгоритм, 2010; он же. Заветы Ильича. «Сим победиши». – М.: Алгоритм, 2017.

14. Логинов В. Т. Владимир Ленин. Выбор пути: Биография. - М.: «Республика», 2005.

15. Лукач Г. Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей. - М.: «Международные отношения», 1990.

16. Лукач Г. История и классовое сознание. Исследования по марксистской диалектике. - М.: «Логос-Альтера, 2003.

17. Луначарский А. В. Владимир Ильич Ленин. (Из книги «Великий переворот») // Ленин. Человек – мыслитель – революционер. (Воспоминания и суждения современников) // М.: Политиздат, 1990.

18.Маркс К. Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. М.: Политиздат, 1955.

19. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. М.: Политиздат, 1955.

20. Маркс К. Вопрос о войне. – Население Англии. – Парламентские дела // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 9. М.: Политиздат, 1957.

21. Маркс К. и Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений. (Новая публикация первой главы «Немецкой идеологии»). М.: Политиздат, 1966.

22.Словарь языка Ленина. – М.: Наука, 1987.

23. Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 20. М.: Политиздат, 1961.

24. Энгельс Ф. - Августу Бебелю в Берлин, 30 апреля 1883 г.// Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 36. М.: Политиздат, 1964.

25. Энгельс Ф. – Вернеру Зомбарту 11 марта 1895 года // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 39. М.: Политиздат, 1966.

26.Энгельс Ф. – Карлу Каутскому 21 мая 1895 г. // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 39. М.: Политиздат, 1966.

27. russian.rt.com/inotv/2019-11-11/La-Libert-krovavij-prestupnik-i-